На этой неделе без официальных торжеств тихо прошел 20-летний юбилей нахождения Владимира Путина у власти. Экономисты строго делят этот период на «десятилетие роста» и «потерянное десятилетие». Бизнес делает вид, что не помнит прошлого, — из известных предпринимателей в годовщину не высказался никто. Мы решили подвести итоги вместо них.

• На первую половину правления Путина приходится не только почти восьмикратный рост цен на нефть, но и все случившиеся реформы: приняты Налоговый и Земельный кодексы, введены накопительная пенсионная система и плоская шкала налогообложения в 13%, которая позволила успешно бороться с зарплатой в конвертах. Россия досрочно погасила долги Парижскому клубу и начала переговоры о вступлении в ВТО. Сергей Гуриев в «Ведомостях» называет период с 1999 по 2008 годы «самым выдающимся десятилетием в российской экономической истории — за исключением восстановления экономики после Гражданской войны в годы НЭПа». За эти годы ВВП вырос на 94%, а в пересчете на душу населения — вдвое, среднегодовые темпы роста составляли невероятные по нынешним временам 7%.

• «Тогда все хотели кусочек России. Начало 2000-х стало временем возможностей, были десятки, если не сотни IPO. Только Morgan Stanley за эти годы привел в Россию сотни миллиардов долларов долга и десятки миллиардов долларов за счет IPO», — вспоминал в недавнем интервью The Bell бывший глава Morgan Stanley в России Райр Симонян.
• В 2008 году Россия стала резко маргинальным рынком — для иностранных инвесторов весь бизнес съежился, а российский бизнес понес в правительство письма с просьбами о спасении. Финансовая поддержка экономики обошлась примерно в 5% ВВП, подсчитывал Алексей Кудрин. Все либеральные концепции реформ, оказавшиеся на столе у Путина после кризиса, так там и остались, а власти начали стремительно обнулять достижения первой десятилетки.
• «Единственный класс, который чего-то добился и что-то сделал для страны за все эти годы, — это бизнес, — рассуждал недавно в разговоре с The Bell один из крупных российских банкиров. — Ни интеллигенции, ни элитам ничего не удалось». Но, связанные взаимными обязательствами (гарантии безопасности в обмен на полное невмешательство в государственные дела), дальше бизнес и власть уже ничем не могли помочь друг другу. За 10 посткризисных лет темпы роста экономики были меньше 2% в год.
• После присоединения Крыма бизнес не заявлял о своем недовольстве стремительной изоляцией. Его фиксировало разве что падение различных индексов, выведенных на основании анонимных опросов предпринимателей и представителей среднего класса. К концу 2018 года у последних настроение было таким, что Сбербанк, похоже, просто опустил публикацию результатов своего традиционного исследования под названием «индекс Ивановых» (см. график).

• «В последние годы совершенно неясно, кто является лидирующей группой, за кем идти, — признается крупный российский инвестбанкир. — Должность какого-нибудь губернатора сейчас — это расстрельная должность. На ней ты можешь разве что определять, как скоро ты окажешься в тюрьме». Лидирующей группой, которая научилась выживать и извлекать свою ренту из бизнеса, оказались силовики.

• По данным омбудсмена Бориса Титова, 84,4% бизнесменов считают, что вести бизнес в России опасно. Две трети опрошенных не доверяют силовым структурам, а больше 70% — уверены, что российские законы не защищают от необоснованного возбуждения уголовных дел. Судебная статистика подтверждает эти опасения. С 2015 года число приговоров по популярным экономическим статьям — мошенничество, незаконная банковская деятельность, незаконное образование юридического лица и отмывание имущества — остается на одном уровне — больше 35 тысяч осужденных в год. Все обсуждения насчет необходимости кардинальных реформ в этой сфере, как показал прошедший Петербургский форум, не просто уходят в песок, а выглядят уже абсурдно.

• В последние годы из этих 20 бизнес выбрал оборонительную тактику — не рисковать, и в первую очередь деньгами. В ситуации, когда экономические власти пытаются вернуть капиталы на родину, предприниматели выбирают смену налогового резидентства. «Главное, что изменилось, — это понятие частной собственности. Теперь денежные потоки — наше все, а она — ничто, — объясняет такую линию поведения один из собеседников The Bell, вспоминая о деле Майкла Калви. — Только потоки. Условный «Газпром» может быть 100 раз неэффективным, но это никого не интересует». Отток капитала из России за 2014–2018 годы, подсчитал в интервью «Русским норм!» Гуриев, составил $320 млрд, или около 4% ВВП в год.
• В отсутствие частных инвестиций государство делает ставку само на себя: государственные триллионы, упакованные в национальные проекты, — сейчас это единственный драйвер, на который рассчитывает правительство, но в него мало кто верит.

Что мне с этого? Плохой договор между бизнесом и властью, отсутствие в ней своего представительства и сильного голоса пока привел к двум очевидным последствиям: стагнации в экономике и планомерному ухудшению жизни людей, а вместе с ними — к падению популярности Владимира Путина.

Эта статья была написана специально для итоговой за неделю рассылки The Bell. Подписаться на нее можно здесь.